Манифест, Елизавета Первая, Императрица и Самодержица Всероссийская, 5 апреля 1759 года. О проявленных милостях к признанному виновными в превышении полномочий и осужденному к смертной казни бывшему канцлеру А.П. Бестужеву-Рюмину.
Просмотров: 240
Божиею Милостию Мы Елизавета Первая, Императрица и Самодержица Всероссийская, и прочая, и прочая, и прочая. Объявляем во всенародное известие.
Публикованным Манифестом Нашим объявлено, что бывший канцлер Бестужев-Рюмин арестован и лишен всех чинов и достоинств, не меньше как за оскорбление Величества, и что поведение его повелели Мы исследовать через нарочно учрежденную при дворе Нашем комиссию.
Главные пункты преступления его гораздо прежде известны и доказаны были, нежели поступили Мы на сию природному Нашему великодушию и милосердию весьма противную строгость, и потому сим исследованием не столько искали Мы открыть его безбожные и уже сами собою открывшиеся дела, как паче привести его в раскаяние, и получа чистосердечное во всем признание, получить и средство к его помилованию, не пренебрегая должным правосудием.
Не скрытно было от него, что Мы не ищем как только сего признания.
Весьма умягченная строгость ареста, содержание его в собственном его доме, вместо обыкновенного преступникам места, и позволение пользоваться всем его имением довольно ему то показывали.
Одним словом, комиссия назначена была выслушивать больше добровольные его показания и признание, нежели обыкновенною строгостию, которой с ним нимало употреблено не было, вынудить оные.
Но как не по заслугам показанные ему от Нас милости и благодеяния, воздал он неблагодарностью и нарушением присяги и верности, так употребленную в аресте его умеренность заплатил безсримерным упорством и жестокосердием, и избавление свое от праведного наказания, хотел долженствовать не Нашему великодушию и своему раскаянию, но тем же мерзостным делам и проискам, которыми праведный Наш гнев на себя подвигнул.
Когда в первый раз допрошен он был, а в то же время под смертной казнью запрещено ему, не открывать о том ничего и никому во всю жизнь свою, то нашел он способ тогда же не только открыть о том писменно, но и подавать неоднократно всем тем наставление, что им ответствовать, ежели спрошены будут, о которых только думать мог, что их спрашивать будут.
О всем прочем с таким упрямством предприял таить, что в то время, когда клялся всеми ужасными клятвами и самым таинством тела и крови Спасителя Нашего, ничего не ведать, нашлись его письма, которыми он других научал, дабы и они таили, ежели спрошены будут, что он употреблял их в тех делах орудиями, о которых был спрошен, и в которых заперся с клятвою.
Но собственные его руки доказательства и другие свидетельства, против которых не мог он более, как только просить о Нашем помиловании, награждали то, чего от упорства его никакими увещеваниями получить не можно было.
Сими неоспоримыми доказательствами изобличен он 1е. Что противно соизволению Нашему, присвоил себе многие ему не принадлежащие дела, и всякими непозволенными образами искал распространить власть свою, не для того, чтоб забрав на себя больше, по мере того умножить свою ревность и усердие к службе Нашей, но к крайнему оной предосуждению, только для того, дабы наружно удовольствовать безмерное свое тщеславие и властолюбие. 2е. Именные Наши ему точно данные повеления, когда оные не согласовались с пристрастными и самолюбивыми его хотениями, не только не исполнял с надлежащим усердием, но действительно и тогда исполнению оных тайными происками препятствовал, когда оные сами собою приходили к исполнению. 3е. Где усматривал великий и существенный ущерб Нашим интересам и всей Империи, о том не только по должности и присяге Нам не доносил, и умышленно для своих пристрастей и видов таил, но и наконец, 4е. К крайнему оскорблению Величества, вздумал собственные свои приказания признавать важнейшими и действительнейшими Наших повелений, и так рассылая свои без Нашего ведома, и часто в противность Нашим соизволениям, делал себя чрез то соправителем. 5. Не можем Мы без внутреннего прискорбия упомянуть, что сей неверный, и единственно о тщеславии своем пекущийся министр, последуя безрассудному и слепому своему желанию, быть и без дела важным, и везде надобным, не устрашился обносить Нам разными злостными своими вымышлениями Их Имперторских Высочеств, Нашего Любезнейшего Племянника и Наследника Великого Князя, и Нашу Любезнейшую Племянницу Великую Княгиню, а в то же время злостнейшими еще внушениями, старался умалять в Их Высочествах должную к Нам любовь и почитание; и несмотря на то, что ухищрения его непредуспевали, не перестал однако же продолжать оные до того времени, пока истощил Наше терпение.
В прочем между взятыми его письмами нейдены проекты, писанные собственной его рукой и содержащие в себе такие дальновидные замыслы и расположения, которыми он явно показывает свое недоброхотство к Нашей особе и к Нашему здоровью, но о том и других его тяжких преступлениях и найденных вредительных умыслах пространно изображать было бы тем паче излишно, что Мы гнев Наш и достойное ему наказание размеряем не по оным, но по Нашему великодушию и милосердию, ибо вместо заслуженной и по следствию приговоренной смертной казни, повелели Мы сослать его только в собственные его деревни, и там ему жить под караулом, дабы других охранить от уловления мерзкими ухищрениями, сего в том состаревшегося злодея.
Имение его как собственное, так и от Наших щедрот полученное, надлежало бы всемерно конфисковать, когда он милости Наши и благодеяния воздал такой неблагодарностью, однакож и то по взыскании с него должных им в казну Нашу знатных денежных сумм ему оставляем, так как и жене его и сыну самим на волю предали, с ним ли ехать и жить, или другое место для житья своего избрать.
Подлинный за подписанием Ее Императорского Величества собственной руки. Апреля 5 дня 1759 года.
Печататн в Санкт-Петербурге при Сенате, апреля 6 дня 1759 года.Оригинальный текст
Публикованным Манифестом Нашим объявлено, что бывший канцлер Бестужев-Рюмин арестован и лишен всех чинов и достоинств, не меньше как за оскорбление Величества, и что поведение его повелели Мы исследовать через нарочно учрежденную при дворе Нашем комиссию.
Главные пункты преступления его гораздо прежде известны и доказаны были, нежели поступили Мы на сию природному Нашему великодушию и милосердию весьма противную строгость, и потому сим исследованием не столько искали Мы открыть его безбожные и уже сами собою открывшиеся дела, как паче привести его в раскаяние, и получа чистосердечное во всем признание, получить и средство к его помилованию, не пренебрегая должным правосудием.
Не скрытно было от него, что Мы не ищем как только сего признания.
Весьма умягченная строгость ареста, содержание его в собственном его доме, вместо обыкновенного преступникам места, и позволение пользоваться всем его имением довольно ему то показывали.
Одним словом, комиссия назначена была выслушивать больше добровольные его показания и признание, нежели обыкновенною строгостию, которой с ним нимало употреблено не было, вынудить оные.
Но как не по заслугам показанные ему от Нас милости и благодеяния, воздал он неблагодарностью и нарушением присяги и верности, так употребленную в аресте его умеренность заплатил безсримерным упорством и жестокосердием, и избавление свое от праведного наказания, хотел долженствовать не Нашему великодушию и своему раскаянию, но тем же мерзостным делам и проискам, которыми праведный Наш гнев на себя подвигнул.
Когда в первый раз допрошен он был, а в то же время под смертной казнью запрещено ему, не открывать о том ничего и никому во всю жизнь свою, то нашел он способ тогда же не только открыть о том писменно, но и подавать неоднократно всем тем наставление, что им ответствовать, ежели спрошены будут, о которых только думать мог, что их спрашивать будут.
О всем прочем с таким упрямством предприял таить, что в то время, когда клялся всеми ужасными клятвами и самым таинством тела и крови Спасителя Нашего, ничего не ведать, нашлись его письма, которыми он других научал, дабы и они таили, ежели спрошены будут, что он употреблял их в тех делах орудиями, о которых был спрошен, и в которых заперся с клятвою.
Но собственные его руки доказательства и другие свидетельства, против которых не мог он более, как только просить о Нашем помиловании, награждали то, чего от упорства его никакими увещеваниями получить не можно было.
Сими неоспоримыми доказательствами изобличен он 1е. Что противно соизволению Нашему, присвоил себе многие ему не принадлежащие дела, и всякими непозволенными образами искал распространить власть свою, не для того, чтоб забрав на себя больше, по мере того умножить свою ревность и усердие к службе Нашей, но к крайнему оной предосуждению, только для того, дабы наружно удовольствовать безмерное свое тщеславие и властолюбие. 2е. Именные Наши ему точно данные повеления, когда оные не согласовались с пристрастными и самолюбивыми его хотениями, не только не исполнял с надлежащим усердием, но действительно и тогда исполнению оных тайными происками препятствовал, когда оные сами собою приходили к исполнению. 3е. Где усматривал великий и существенный ущерб Нашим интересам и всей Империи, о том не только по должности и присяге Нам не доносил, и умышленно для своих пристрастей и видов таил, но и наконец, 4е. К крайнему оскорблению Величества, вздумал собственные свои приказания признавать важнейшими и действительнейшими Наших повелений, и так рассылая свои без Нашего ведома, и часто в противность Нашим соизволениям, делал себя чрез то соправителем. 5. Не можем Мы без внутреннего прискорбия упомянуть, что сей неверный, и единственно о тщеславии своем пекущийся министр, последуя безрассудному и слепому своему желанию, быть и без дела важным, и везде надобным, не устрашился обносить Нам разными злостными своими вымышлениями Их Имперторских Высочеств, Нашего Любезнейшего Племянника и Наследника Великого Князя, и Нашу Любезнейшую Племянницу Великую Княгиню, а в то же время злостнейшими еще внушениями, старался умалять в Их Высочествах должную к Нам любовь и почитание; и несмотря на то, что ухищрения его непредуспевали, не перестал однако же продолжать оные до того времени, пока истощил Наше терпение.
В прочем между взятыми его письмами нейдены проекты, писанные собственной его рукой и содержащие в себе такие дальновидные замыслы и расположения, которыми он явно показывает свое недоброхотство к Нашей особе и к Нашему здоровью, но о том и других его тяжких преступлениях и найденных вредительных умыслах пространно изображать было бы тем паче излишно, что Мы гнев Наш и достойное ему наказание размеряем не по оным, но по Нашему великодушию и милосердию, ибо вместо заслуженной и по следствию приговоренной смертной казни, повелели Мы сослать его только в собственные его деревни, и там ему жить под караулом, дабы других охранить от уловления мерзкими ухищрениями, сего в том состаревшегося злодея.
Имение его как собственное, так и от Наших щедрот полученное, надлежало бы всемерно конфисковать, когда он милости Наши и благодеяния воздал такой неблагодарностью, однакож и то по взыскании с него должных им в казну Нашу знатных денежных сумм ему оставляем, так как и жене его и сыну самим на волю предали, с ним ли ехать и жить, или другое место для житья своего избрать.
Подлинный за подписанием Ее Императорского Величества собственной руки. Апреля 5 дня 1759 года.
Печататн в Санкт-Петербурге при Сенате, апреля 6 дня 1759 года.Оригинальный текст
Божиею Милостию Мы Елисавет Первая, Императрица и Самодержица Всероссийская. и прочая, и прочая, и прочая. Объявляем во всенародное известие.
Публикованным Манифестом Нашим объявлено: Что бывший Канцлер Бестужев-Рюмин арестован и лишен всех чинов и достоинств, не меньше как за оскорбление Величества, и что поведение его повелели Мы изследовать чрез нарочно учрежденную при дворе Нашем комисию.
Главные пункты преступления его гораздо прежде известны и доказаны были, нежели поступили Мы на сию природному Нашему великодушию и милосердию весьма противную строгость, и по тому сим изследованием нестолько искали Мы открыть его безбожныя и уже сами собою открывшияся дела, как паче привести его в раскаяние, и получа чистосердечное во всем признание, получить и средство к его помилованию, не пренебрегая должнаго правосудия.
Не скрытно было от него, что Мы не ищем как только сего признания.
Весьма умягченная строгость ареста, содержание его в собственном его доме, вместо обыкновеннаго преступникам места, и позволение, пользоваться всем его имением, довольно ему то показывали.
Одним словом комисия назначена была выслушивать больше добровольныя его показании и признание, нежели обыкновенною строгостию, которой с ним ни мало употреблено небыло, вынудить оныя.
Но как не по заслугам показанныя ему от Нас милости и благодеянии, воздал он неблагодарностию и нарушением присяги и верности, так употребленную в аресте его умеренность заплатил безпримерным упорством и жестокосердием, и избавление свое от праведнаго наказания, хотел долженствовать не Нашему великодушию и своему раскаянию, но тем же мерзостным делам и проискам, которыми праведной Наш гнев на себя подвигнул.
Когда в перьвой раз допрашиван он был, а в тож время под смертною казнию запрещено ему, не открывать о том ничего и ни кому во всю жизнь свою, то нашел он способ тогдаж не токмо открыть о том писмянно, но и подавать неоднократно всем тем наставление, что им ответствовать, ежели спрашиваны будут, о которых только думать мог, что их спрашивать будут.
О всем прочем с таким упрямством предприял таить, что в то время когда клялся всеми ужасными клятвами и самым таинством тела и крови Спасителя Нашего, ни чего неведать, нашлись его письма, которыми он других научал, дабы и они таили, ежели спрашиваны будут, что он употреблял их в тех делах орудиями, о которых был спрашиван, и в которых заперся с клятвою.
Но собственныя его руки доказательства и другия свидетельства, противу которых не мог он более как только просить о Нашем помиловании, награждали то, чего от упорства его никакими увещеваниями получить неможно было.
Сими неоспоримыми доказательствами изобличен он 1е. Что противно соизволению Нашему, присвоил себе многия ему непринадлежащия дела, и всякими непозволенными образами искал разпространить власть свою, не для того, чтоб забрав на себя больше, по мере того умножить свою ревность и усердие к службе Нашей, но к крайнему оной предосуждению, только для того, дабы наружно удовольствовать безмерное свое тщеславие и властолюбие. 2е. Имянныя Наши ему точно даванныя повеления, когда оныя несогласовались с пристрастными и самолюбивыми его хотениями, нетокмо неисполнял с надлежащим усердием, но действительно и тогда исполнению оных тайными происками препятствовал, когда оныя сами собою приходили к исполнению. 3е. Где усматривал великой и существительной ущерб Нашим интересам и всей империи, о том не токмо по должности и присяге Нам не доносил, и умышленно для своих пристрастей и видов таил, но и на конец, 4е. К крайнему оскорблению Величества, вздумал собственныя свои приказания признавать важнейшими и действительнейшими Наших повелений, и так розсылая свои без Нашего ведома, и часто в противность Нашим соизволениям, делал себя чрез то соправителем. 5. Неможем Мы без внутренняго прискорбия упомянуть, что сей неверной, и единственно о тщеславии своем пекущийся Министр, последуя безразсудному и слепому своему желанию, быть и без дела важным, и везде надобным, неустрашился обносить Нам разными злостными своими вымышлениями Их Имперторских Высочеств, Нашего Любезнейшаго Племянника и Наследника Великаго Князя, и Нашу Любезнейшую Племянницу Великую Княгиню, а в тож время злостнейшими еще внушениями, старался умалять в Их Высочествах должную к Нам любовь и почитание; и несмотря на то, что ухищрении его непредуспевали, не престал однакож продолжать оныя до того времени, пока истощил Наше терпение.
В прочем между взятыми его письмами нейдены проэкты, писанные собственною его рукою и содержащие в себе такие дальновидные замыслы и разположения, которыми он явно показывает свое недоброхотство к Нашей особе и к Нашему здоровью, но о том и других его тяжких преступлениях и найденных вредительных умыслах пространно изображать было бы тем паче излишно, что Мы гнев Наш и достойное ему наказание размеряем не по оным, но по Нашему великодушию и милосердию, ибо вместо заслуженной и по следствию приговоренной смертной казни, повелели Мы сослать его токмо в собственныя его деревни, и тамо ему жить под караулом, дабы других охранить от уловления мерзкими ухищрениями, сего в том состаревшагося злодея.
Имение его как собственное, так и от Наших щедрот полученное надлежалобы всемерно конфисковать, когда он милости Наши и благодеяния воздал толикою неблагодарностию, однакож и то по взыскании с него должных им в казну Нашу знатных денежных сумм ему оставляем, так как и жене его и сыну самим на волю предали, с нимли ехать и жить, или другое место для житья своего избрать.
Подлинной за подписанием Ея Императорскаго Величества собственныя руки. Апреля 5 дня 1759 года.
Печататн в Санктпетербурге при Сенате, Апреля 6 дня 1759 года.Адаптированный текст
Публикованным Манифестом Нашим объявлено: Что бывший Канцлер Бестужев-Рюмин арестован и лишен всех чинов и достоинств, не меньше как за оскорбление Величества, и что поведение его повелели Мы изследовать чрез нарочно учрежденную при дворе Нашем комисию.
Главные пункты преступления его гораздо прежде известны и доказаны были, нежели поступили Мы на сию природному Нашему великодушию и милосердию весьма противную строгость, и по тому сим изследованием нестолько искали Мы открыть его безбожныя и уже сами собою открывшияся дела, как паче привести его в раскаяние, и получа чистосердечное во всем признание, получить и средство к его помилованию, не пренебрегая должнаго правосудия.
Не скрытно было от него, что Мы не ищем как только сего признания.
Весьма умягченная строгость ареста, содержание его в собственном его доме, вместо обыкновеннаго преступникам места, и позволение, пользоваться всем его имением, довольно ему то показывали.
Одним словом комисия назначена была выслушивать больше добровольныя его показании и признание, нежели обыкновенною строгостию, которой с ним ни мало употреблено небыло, вынудить оныя.
Но как не по заслугам показанныя ему от Нас милости и благодеянии, воздал он неблагодарностию и нарушением присяги и верности, так употребленную в аресте его умеренность заплатил безпримерным упорством и жестокосердием, и избавление свое от праведнаго наказания, хотел долженствовать не Нашему великодушию и своему раскаянию, но тем же мерзостным делам и проискам, которыми праведной Наш гнев на себя подвигнул.
Когда в перьвой раз допрашиван он был, а в тож время под смертною казнию запрещено ему, не открывать о том ничего и ни кому во всю жизнь свою, то нашел он способ тогдаж не токмо открыть о том писмянно, но и подавать неоднократно всем тем наставление, что им ответствовать, ежели спрашиваны будут, о которых только думать мог, что их спрашивать будут.
О всем прочем с таким упрямством предприял таить, что в то время когда клялся всеми ужасными клятвами и самым таинством тела и крови Спасителя Нашего, ни чего неведать, нашлись его письма, которыми он других научал, дабы и они таили, ежели спрашиваны будут, что он употреблял их в тех делах орудиями, о которых был спрашиван, и в которых заперся с клятвою.
Но собственныя его руки доказательства и другия свидетельства, противу которых не мог он более как только просить о Нашем помиловании, награждали то, чего от упорства его никакими увещеваниями получить неможно было.
Сими неоспоримыми доказательствами изобличен он 1е. Что противно соизволению Нашему, присвоил себе многия ему непринадлежащия дела, и всякими непозволенными образами искал разпространить власть свою, не для того, чтоб забрав на себя больше, по мере того умножить свою ревность и усердие к службе Нашей, но к крайнему оной предосуждению, только для того, дабы наружно удовольствовать безмерное свое тщеславие и властолюбие. 2е. Имянныя Наши ему точно даванныя повеления, когда оныя несогласовались с пристрастными и самолюбивыми его хотениями, нетокмо неисполнял с надлежащим усердием, но действительно и тогда исполнению оных тайными происками препятствовал, когда оныя сами собою приходили к исполнению. 3е. Где усматривал великой и существительной ущерб Нашим интересам и всей империи, о том не токмо по должности и присяге Нам не доносил, и умышленно для своих пристрастей и видов таил, но и на конец, 4е. К крайнему оскорблению Величества, вздумал собственныя свои приказания признавать важнейшими и действительнейшими Наших повелений, и так розсылая свои без Нашего ведома, и часто в противность Нашим соизволениям, делал себя чрез то соправителем. 5. Неможем Мы без внутренняго прискорбия упомянуть, что сей неверной, и единственно о тщеславии своем пекущийся Министр, последуя безразсудному и слепому своему желанию, быть и без дела важным, и везде надобным, неустрашился обносить Нам разными злостными своими вымышлениями Их Имперторских Высочеств, Нашего Любезнейшаго Племянника и Наследника Великаго Князя, и Нашу Любезнейшую Племянницу Великую Княгиню, а в тож время злостнейшими еще внушениями, старался умалять в Их Высочествах должную к Нам любовь и почитание; и несмотря на то, что ухищрении его непредуспевали, не престал однакож продолжать оныя до того времени, пока истощил Наше терпение.
В прочем между взятыми его письмами нейдены проэкты, писанные собственною его рукою и содержащие в себе такие дальновидные замыслы и разположения, которыми он явно показывает свое недоброхотство к Нашей особе и к Нашему здоровью, но о том и других его тяжких преступлениях и найденных вредительных умыслах пространно изображать было бы тем паче излишно, что Мы гнев Наш и достойное ему наказание размеряем не по оным, но по Нашему великодушию и милосердию, ибо вместо заслуженной и по следствию приговоренной смертной казни, повелели Мы сослать его токмо в собственныя его деревни, и тамо ему жить под караулом, дабы других охранить от уловления мерзкими ухищрениями, сего в том состаревшагося злодея.
Имение его как собственное, так и от Наших щедрот полученное надлежалобы всемерно конфисковать, когда он милости Наши и благодеяния воздал толикою неблагодарностию, однакож и то по взыскании с него должных им в казну Нашу знатных денежных сумм ему оставляем, так как и жене его и сыну самим на волю предали, с нимли ехать и жить, или другое место для житья своего избрать.
Подлинной за подписанием Ея Императорскаго Величества собственныя руки. Апреля 5 дня 1759 года.
Печататн в Санктпетербурге при Сенате, Апреля 6 дня 1759 года.Адаптированный текст
Выбор дальнейшего маршрута по связям документа:
Комментарии:
Нет комментариев